Взлет и падение третьего рейха краткое содержание. Уильям Ширер: Взлет и падение третьего рейха. Том I. Военные мемуары видных личностей как источник

Взлет и падение третьего рейха (Том 2)

Уильям Ширер
Взлет и падение третьего рейха (том 2)
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ВОЙНА: ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ И ВЕЛИКИЙ ПОВОРОТ
Аннотация
На основе обширных материалов, мемуаров и дневников дипломатов, политиков, генералов, лиц из окружения Гитлера, а также личных воспоминаний автор - известный американский журналист рассказывает о многих исторических событиях, связанных с кровавой историей германского фашизма, начиная с возникновения нацистской партии и кончая разгромом гитлеровского государства.
Во втором томе излагаются события 1939-1945 годов.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
- 18
ПАДЕНИЕ ПОЛЬШИ
В 10 часов утра 5 сентября 1939 года у генерала Гальдера состоялась беседа с генералом фон Браухичем, главнокомандующим немецкой армией, и генералом фон Боком, возглавлявшим группу армий "Север". Рассмотрев общую обстановку, какой она представлялась им в начале пятого дня нападения на Польшу, они, как записал Гальдер в своем дневнике, пришли к единому мнению, что "противник разбит".
Накануне вечером сражение за Польский коридор закончилось соединением 4-й армии генерала фон Клюге, наступавшей из Померании в восточном направлении, с войсками 3-й армии под командованием генерала фон Кюхлера, наступавшей из Восточной Пруссии в западном направлении. Именно в этом сражении прославил себя и свои танки генерал Гейнц Гудериан. На одном участке, когда танки неслись на восток через Польский коридор, они были контратакованы Поморской кавалерийской бригадой, и взору автора этих строк, посетившего несколько дней спустя участок, где разворачивалась контратака, предстала отвратительная картина кровавой мясорубки.
Для скоротечной польской кампании это было символично. Лошади против танков! Длинные пики кавалеристов против длинных стволов танковых пушек. И сколь ни были мужественными, доблестными и безрассудно храбрыми поляки, немцы просто раздавили их стремительной танковой атакой превосходящими силами. Для них, да и для всего мира, это был первый опыт блицкрига внезапно обрушившегося наступления: в небе с ревом проносились истребители и бомбардировщики, проводя воздушную разведку, атакуя цели на земле, сея огонь и ужас; визжали пикирующие бомбардировщики, устремляясь на свои жертвы; танки, целые дивизии танков, прорывая оборону, покрывали за день 30-40 миль; самоходные скорострельные тяжелые артиллерийские установки мчались со скоростью до 40 миль в час по изрытым колеями польским дорогам; невероятные скорости развивала даже пехота - целая армия в полтора миллиона солдат неслась на колесах, направляемая и координируемая с помощью специальной связи, состоящей из сложных радиосетей, телефонных и телеграфных средств. Эта сила, какой никогда не видел мир, казалась неким механизированным безжалостным чудовищем.
Примерно через 48 часов польские военно-воздушные силы перестали существовать, большая часть из 500 самолетов первой линии были уничтожены на аэродромах бомбовыми ударами, не успев подняться в воздух; аэродромные сооружения были сожжены; подавляющая часть личного состава аэродромных команд были либо убиты, либо ранены. Краков, второй по величине город Польши, пал 6 сентября. В ту же ночь польское правительство бежало из Варшавы в Люблин. На следующий день Гальдер занялся планами переброски войск из Польши на Западный фронт, хотя там не наблюдалось какой-либо активности западных союзников. В полдень 8 сентября 4-я танковая дивизия достигла окраин польской столицы, в то время как на южном направлении со стороны Силезии и Словакии продвигалась 10-я армия Рейхенау, которая захватила Кельце, а 14-я армия Листа заняла Сандомир у слияния Вислы и Сана. За неделю польская армия была полностью разбита. Большая часть из ее 35 дивизий - все, что успели мобилизовать, - была либо разгромлена, либо зажата в огромные клещи, которые сомкнулись вокруг Варшавы.
Теперь немцам предстояло осуществить вторую фазу: более плотно стянуть кольцо вокруг ошеломленных и дезорганизованных польских частей, оказавшихся внутри, уничтожить их и захватить в более крупные, на сотни миль к востоку, клещи остальные польские формирования, дислоцированные к западу от Брест-Литовска и реки Буг.
Эта фаза началась 9 сентября и завершилась 17-го. Левое крыло группы армий "Север" под командованием Бока устремилось на Брест-Литовск. 19-й корпус Гудериана подошел к городу 14 сентября и через два дня овладел им. 17 сентября части корпуса Гудериана встретились с патрульными дозорами 14-й армии Листа в 50 милях к югу от Брест-Литовска, возле Влодавы, - так сомкнулись вторые гигантские клещи. Контрнаступление, как заметил позднее Гудериан, нашло "четкое завершение" 17 сентября. Все польские войска, за исключением незначительных групп у русской границы, были окружены. Польские войска, оказавшиеся в варшавском треугольнике и возле Познани, мужественно оборонялись, но были обречены. Польское правительство, или то, что от него осталось после непрерывных бомбардировок и обстрелов с воздуха самолетами люфтваффе, 15 сентября добралось до румынской границы. Для него и гордого польского народа все кончилось. Оставалось только умирать в рядах тех частей, которые все еще с неимоверной стойкостью оказывали сопротивление.
Русские вторгаются в Польшу
Правительство в Кремле, как и правительства других стран, было ошеломлено той быстротой, с какой немецкие армии пронеслись по Польше. 5 сентября, давая официальный письменный ответ на предложение нацистов напасть на Польшу с востока, Молотов сообщал, что это будет сделано "в подходящее время", но "это время еще не наступило". Он считал, что "излишняя поспешность" может нанести ущерб, но настаивал на том, чтобы немцы, хотя они первыми вошли в Польшу, скрупулезно соблюдали "демаркационную линию", согласованную и подтвержденную в секретных статьях германо-советского пакта. Подозрительность русских в отношении немцев уже начала проявляться. В Кремле полагали, что на завоевание немцами Польши может потребоваться довольно много времени. Однако вскоре после полуночи 8 сентября, когда немецкие танковые дивизии достигли предместий Варшавы, Риббентроп направил "срочное, совершенно секретное" сообщение Шуленбургу в Москву о том, что успех операций в Польше превзошел "все ожидания" и что в сложившихся обстоятельствах Германия хотела бы знать о "военных намерениях Советского правительства". На следующий день, в 16.10, Молотов ответил, что Россия применит вооруженные силы в ближайшие дни. Несколько ранее советский комиссар по иностранным делам официально поздравил немцев по случаю вступления войск в Варшаву.
10 сентября Молотов и посол фон дер Шуленбург запутались. После заявления о том, что Советское правительство ошеломлено неожиданными военными успехами немцев и потому находится в "затруднительном положении", комиссар по иностранным делам коснулся обоснования, которое Кремль собирался выдвинуть в оправдание своей агрессии по отношению к Польше, Это было, как телеграфировал Шуленбург в Берлин, делом "наиболее срочным" и "совершенно секретным".
Польша разваливалась, и вследствие этого у Советского Союза возникла необходимость прийти на помощь украинцам и белорусам, которым "угрожала" Германия. Этот довод, утверждал Молотов, необходим для того, чтобы Советский Союз смог оправдать свое вмешательство в глазах широких масс и не предстал агрессором. Более того, Молотов сетовал на Немецкое информационное бюро, которое цитировало заявление генерала фон Браухича, утверждавшего, что "больше нет необходимости вести военные действия на немецкой восточной границе". Если это так, если война закончена, то Россия, по словам Молотова, "не может начать новую войну". Он был крайне недоволен сложившейся обстановкой. Стремясь еще больше усложнить дело, 14 сентября он вызвал Шуленбурга в Кремль и, сообщив ему, что Красная Армия выступит раньше, чем предполагалось, поинтересовался, когда падет Варшава, - чтобы оправдать свое вступление в Польшу, русские должны были дождаться падения польской столицы.
Поднятые комиссаром вопросы смутили посла. Когда падет Варшава? Как отреагируют немцы, если Россия возложит на них вину за свое вступление в Польшу? Вечером 15 сентября Риббентроп направил "сверхсрочную, совершенно секретную" депешу Молотову через своего посла в Москве, в которой сообщал, что Варшава будет занята "в ближайшие дни" и Германия "приветствовала бы начало советских военных операций именно теперь". Что касается намерения возложить на Германию вину за вторжение русских в Польшу, то об этом не может быть и речи. "...Вопреки истинным немецким намерениям... это противоречило бы договоренностям, достигнутым в Москве, и наконец... представило бы два государства перед всем миром противниками". Депеша заканчивалась просьбой к Советскому правительству установить день и час нападения русских на Польшу.
Это было сделано вечером следующего дня, и два оказавшихся в числе захваченных немецких документов донесения от Шуленбурга, показывающие, как это было сделано, раскрывают всю лживость Кремля.
"Я встретился с Молотовым в 6 часов вечера, - телеграфировал Шуленбург в Берлин 16 сентября. - Он сообщил, что военное вмешательство Советского Союза произойдет, вероятно, завтра или послезавтра. В настоящее время Сталин совещается с военными руководителями. Молотов добавил, что... Советское правительство намерено оправдать свои действия следующими мотивами: Польское государство развалилось и более не существует, поэтому все соглашения и договоры, ранее заключенные с ним, утратили силу; третьи державы могли попытаться воспользоваться хаосом, который там возник, поэтому Советское правительство сочло своим долгом вмешаться, чтобы взять под защиту украинских и белорусских братьев и дать возможность этим несчастным людям жить в мире".
Поскольку единственной возможной "третьей державой" в данном случае могла быть Германия, Шуленбург возразил против такой формулировки.
"Молотов согласился с тем, что предлагаемый довод Советского правительства содержит ссылку, задевающую немецкую чувствительность, но просил нас, учитывая затруднительное положение Советского правительства, не придавать этому доводу значения. У Советского правительства, к сожалению, нет возможности выдвинуть какие-либо другие доводы, поскольку ранее Советский Союз никогда не проявлял беспокойства о положении национальных меньшинств в Польше и вынужден так или иначе оправдывать свое нынешнее вмешательство перед заграницей".
17 сентября, в 5.30 вечера, Шуленбург отправил еще одну "сверхсрочную, совершенно секретную" депешу в Берлин:
"Сталин принял меня в 2 часа ночи... и заявил, что Красная Армия пересечет советскую границу в 6 часов утра... Советские самолеты сегодня начнут бомбить районы к востоку от Львова".
Когда Шуленбург высказал свои возражения по трем пунктам советского коммюнике, русский диктатор "с подчеркнутой готовностью" внес в текст изменения.
Таким образом, был выдвинут именно этот жалкий предлог: Польша прекратила свое существование, и польско-советский пакт о ненападении, следовательно, утратил свое значение и силу, а поскольку требовалось защитить свои интересы и интересы украинского и белорусского национальных меньшинств, Советский Союз утром 17 сентября направил свои войска в поверженную Польшу. Чтобы нанести дополнительное оскорбление, польского посла в Москве проинформировали, что Россия в польском конфликте будет строго придерживаться нейтралитета. На следующий день, 18 сентября, советские и немецкие войска встретились в Брест-Литовске, где ровно двадцать один год назад молодое большевистское правительство порвало узы, связывавшие прежнюю Россию с западными союзниками, и заключило сепаратный мирный договор с Германией на тяжелейших для себя условиях.
И хотя теперь русские выступали в роли соучастников нацистской Германии в уничтожении древней Польши, они сразу же продемонстрировали недоверие к своим новым друзьям. Как информировал Берлин посол Шуленбург, на встрече с ним накануне советской агрессии Сталин выразил сомнение, будет ли немецкое верховное командование придерживаться условий Московских соглашений, предусматривающих отвод немецких войск на демаркационную линию. Посол пытался успокоить Сталина, но, очевидно, без особого успеха. "Ввиду присущей Сталину подозрительности, - телеграфировал он в Берлин, - я был бы признателен, если бы меня уполномочили дать дальнейшие заверения подобного характера, дабы устранить его последние сомнения". На следующий день, 19 сентября, Риббентроп телеграммой уполномочил своего посла сообщить Сталину: "...Соглашения, которые я подписал в Москве, будут, конечно, соблюдаться... Они рассматриваются нами как прочная основа для новых дружественных отношений между Германией и Советским Союзом".
Тем не менее трения между участниками противоестественного партнерства продолжались. 17 сентября возникли разногласия по поводу текста совместного коммюнике, призванного оправдать русско-германское уничтожение Польши. Сталин высказался против немецкого варианта, поскольку в нем факты излагались "слишком откровенно". Затем он составил свой собственный вариант - образец изощренности - и вынудил немцев согласиться с ним. В нем утверждалось, что общей целью Германии и России являлось "восстановление мира и порядка в Польше, которые были подорваны развалом польского государства, и оказание помощи польскому народу в установлении новых условий для его политической жизни". По цинизму Гитлер нашел в Сталине достойного партнера.
Поначалу оба диктатора, по-видимому, были склонны создать на территории Польши государство наподобие наполеоновского Варшавского герцогства, чтобы успокоить мировое общественное мнение. Однако 19 сентября Молотов объявил, что у большевиков на этот счет иные соображения. После сердитого протеста, выраженного Шуленбургу по поводу того, что немецкие генералы игнорируют Московские соглашения и пытаются захватить территорию, которая должна отойти к России, он перешел к сути.
"Молотов намекнул, - телеграфировал в Берлин Шуленбург, - что первоначальное соображение, поддержанное Советским правительством и лично Сталиным, которое сводилось к существованию
Польши на остальной территории, привело к идее раздела Польши по линии Писса - Нарве - Висла - Сан. Советское правительство желает немедленно начать переговоры по данному вопросу".
23 сентября Риббентроп по телеграфу поручил Шуленбургу сообщить Молотову, что "русская идея о пограничной линии вдоль хорошо известных четырех рек совпадает с точкой зрения правительства рейха". Он выразил пожелание вновь прилететь в Москву для отработки деталей этого вопроса, а также "окончательной структуры польского района".
Теперь переговоры взял в свои руки Сталин, и его немецкие союзники убедились - а английские и американские союзники убедятся в этом несколько позднее, - насколько упорным, циничным, склонным к соглашательству партнером он был. 25 сентября, в 8 часов вечера, советский диктатор вызвал в Кремль Шуленбурга, а несколько позднее, в тот же вечер, германский посол предостерегал Берлин относительно суровой реальности и хитроумных замыслов Сталина:
"...Он считает ошибочным сохранить независимую Польшу (на тех землях, которые останутся после изъятия части земель в пользу Германии и России). Он предложил территорию к востоку от демаркационной линии, всю Варшавскую провинцию, которая простирается до самого Буга, добавить к нашей доле. За это мы должны отказаться от наших притязаний на Литву.
Сталин... добавил, что если мы согласны, то Советский Союз немедленно возьмется за решение проблемы Прибалтийских государств в соответствии с (секретным) протоколом от 23 августа и ожидает в этом вопросе безоговорочной поддержки со стороны немецкого правительства. Сталин выразительно указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию".
Это была хитроумная и трудная сделка. Сталин предлагал две польские провинции, которые немцы уже захватили, за Прибалтийские государства. Оказав Гитлеру огромную услугу - предоставив ему возможность напасть на Польшу, он стремился теперь, пользуясь благоприятными условиями, получить все, что возможно. Более того, он предложил включить в состав Германии основную массу польского народа. Хорошо усвоив урок многовековой истории России, он понимал, что польский народ никогда не примирится с потерей своей независимости. Так пусть по этому поводу болит голова у немцев, а не у русских! А между тем он получит Прибалтийские государства, которые были отняты у России после первой мировой войны и географическое положение которых позволяло Советскому Союзу обезопасить себя на случай внезапного нападения нынешнего союзника.
Риббентроп во второй раз прибыл самолетом в Москву в 6 часов вечера 27 сентября. Прежде чем отправиться в Кремль, он нашел время прочитать телеграммы из Берлина, в которых его информировали о том, чего хотят русские. Это были переправленные из Берлина в Москву донесения немецкого посланника в Таллинне, в которых тот сообщал Риббентропу, что эстонское правительство только что проинформировало его о требовании Советского Союза "под самой серьезной угрозой немедленного нападения" предоставить ему военные и авиационные базы. Поздней ночью, после долгого совещания со Сталиным и Молотовым, Риббентроп телеграфировал Гитлеру, что в эту самую ночь заключается пакт, на основании которого Советский Союз разместит две дивизии Красной Армии и одну авиационную бригаду "на эстонской территории, однако на сей раз без упразднения эстонской системы правления". Но фюрер, имевший опыт в делах подобного рода, знал, чем обернется это для Эстонии. На следующий день Риббентропу сообщили, что фюрер приказал эвакуировать из Эстонии и Латвии 86 тысяч фольксдойче. Сталин предъявлял свой счет, и Гитлер был вынужден, по крайней мере пока, оплатить его. Он немедленно оставлял не только Эстонию, но и Латвию, которые по обоюдному согласию, достигнутому при заключении нацистско-советского пакта, были включены в советскую сферу интересов. Но прежде чем день закончился, Гитлер уступил также и Литву, которая по условиям дополнительного секретного протокола к Московскому пакту входила в сферу интересов рейха. Во время совещания с Риббентропом, которое началось в 10 часов вечера 27 сентября и продолжалось до часу ночи, Сталин предоставил немцам на выбор два варианта. Эти два варианта, как он сообщил 25 августа Шуленбургу, состояли в следующем: принятие первоначальной демаркационной линии по рекам Писса, Нарев, Висла и Сан, при этом Германия получает Литву; или, уступив Литву России, Германия получает дополнительно польскую территорию (Люблинскую провинцию и земли к востоку от Варшавы), что поставило бы под контроль немцев почти все польское население. Сталин упорно настаивал на втором варианте, и Риббентроп в обстоятельной телеграмме, отправленной Гитлеру в 4 часа утра 28 сентября, оставлял этот вопрос на его усмотрение. Гитлер согласился.
Раздел Восточной Европы потребовал соответствующего точного обозначения на картах, и днем 28 сентября, после трех с половиной часов переговоров, после чего в Кремле был устроен банкет, Сталин и Молотов прервали переговоры с Риббентропом, чтобы принять латвийскую делегацию, которую они вызвали в Москву. Риббентроп поехал в Большой театр смотреть "Лебединое озеро" и вернулся в Кремль в полночь для дальнейших консультаций по составлению карт и по другим вопросам. В 5 часов утра Молотов и Риббентроп поставили свои подписи под новым пактом, получившим официальное название "советско-германского договора о дружбе и границе". При этом Сталин улыбался, как докладывал позднее один немецкий дипломат, "от удовольствия" {Андор Хенке, помощник министра иностранных дел, долгие годы работавший в немецком посольстве в Москве, составил подробный и забавный отчет об этих переговорах Это единственная немецкая запись о втором дне совещаний Риббентропа со Сталиным и Молотовым - Прим авт.}. Для этого у него были основания.
Сам договор, сразу же опубликованный, провозглашал границу "соответствующих государственных интересов" двух стран в "бывшем польском государстве" и утверждал, что в пределах полученной ими территории эти страны восстановят "мир и порядок" и "гарантируют людям, проживающим там, мирную жизнь в соответствии с их национальными традициями".
Однако, как и при предыдущей нацистско-советской сделке, на этот раз также имелись секретные протоколы, в двух из которых была заключена суть соглашения. В одном из протоколов содержалось положение, согласно которому Литва входила в советскую сферу интересов, а Люблинская провинция и земли к востоку от Варшавы - в сферу интересов Германии. Второй протокол был краткий и конкретный:
Обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, затрагивающей интересы другой стороны. Обе стороны обязуются на своих территориях подавлять в зародыше любую подобную агитацию и информировать друг друга относительно принятых с этой целью мер.
Таким образом, Польша, как ранее Австрия и Чехословакия, исчезла с карты Европы. Однако на сей раз Адольфу Гитлеру содействовал в уничтожении страны Союз Советских Социалистических Республик, долгое время выдававший себя за защитника угнетенных народов. Это был четвертый раздел Польши, осуществленный Германией и Россией {Арнольд Тойнби в своих трудах называет это пятым разделом Польши - Прим авт.} (в других разделах Польши участвовала и Австрия), и раздел этот должен был стать наиболее безжалостным и бесчеловечным.
Гитлер развязал войну против Польши и выиграл ее, но куда в большем выигрыше оказался Сталин, войска которого вряд ли произвели хоть один выстрел {По официальным данным, немецкие потери в Польше составили 10 572 убитых, 30 322 раненых и 3400 пропавших без вести - Прим авт.}. Советский Союз получил почти половину Польши и взялся за Прибалтийские государства. Это, как никогда ранее, отдалило Германию от ее основных долгосрочных целей: от украинской пшеницы и румынской нефти, остро ей необходимых, чтобы выжить в условиях английской блокады. Даже польские нефтеносные районы Борислав, Дрогобыч, на которые претендовал Гитлер, Сталин выторговал у него, великодушно пообещав продавать немцам эквивалент годовой добычи нефти в этих районах. Почему Гитлер согласился заплатить русским столь высокую цену? Очевидно, что он пошел на это, чтобы удержать Советский Союз от консолидации с западными союзниками и от участия в войне. Но он никогда не был сторонником соблюдения договоров, и теперь, когда Польша пала под не поддающимся сравнению ударом немецкого оружия, можно было ожидать, что он не сдержит, как настаивал на том рейхсвер, обязательств, принятых согласно пакту от 23 августа. Если бы Сталин стал возражать, фюрер мог пригрозить ему нападением самой мощной армии в мире, как только что подтвердила польская кампания. А мог ли? Нет, не мог, пока английские и французские армии стояли на западе в боевой готовности. Чтобы разделаться с Англией и Францией, он должен был обезопасить свой тыл. Именно в этом, как явствует из его более поздних заявлений, заключалась причина, по которой он позволял Сталину брать верх в сделках с нацистской Германией. Но он не забывал жесткого поведения советского диктатора в ходе этих сделок, хотя в данный момент и устремлял все свое внимание на Западный фронт.
- 19
СИДЯЧАЯ ВОЙНА НА ЗАПАДЕ
На Западе ничего не случилось. Едва ли прозвучал хоть один выстрел. Рядовой немецкий обыватель стал называть эту войну "сидячей". На Западе же ее вскоре назвали "странной войной". Сильнейшая армия в мире (французская), как напишет позднее английский генерал Фуллер, имея перед собой не более 26 (немецких) дивизий, все еще сидела за укрытиями из стали и бетона, в то время как ее по-донкихотски мужественного союзника уничтожали. Были ли немцы удивлены этим? Едва ли. В самой первой дневниковой записи от 14 августа начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер дает подробную оценку обстановки на Западе, если Германия нападет на Польшу. Он считает французское наступление маловероятным. Он уверен, что Франция не станет посылать свою армию через Бельгию вопреки желанию бельгийцев. Его вывод сводился к тому, что французы предпочтут остаться в обороне. 7 сентября, когда судьба польской армии была решена, Гальдер уже разрабатывал планы переброски немецких дивизий на запад. В этот вечер он записал в дневнике о результатах совещания Браухича с Гитлером, состоявшегося днем 7 сентября.
"Перспективы на Западе еще не ясны. Кое-какие факты говорят о том, что западные державы не хотят войны... Французский кабинет отнюдь не настроен на решительность и героизм. Из Англии уже раздаются первые робкие голоса разумных людей".
Через два дня Гитлер издал Директиву э 3 "на ведение войны", предложив осуществить необходимые меры для переброски частей армии и военно-воздушных сил из Польши на запад. Но не обязательно для того, чтобы сражаться. В директиве говорилось: даже после нерешительного открытия военных действий Англией... и Францией... оставляю за собой право отдать приказ относительно:
а) всякого перехода сухопутной германской границы на западе,
б) любого перелета германской западной границы, если это только не вызывается необходимостью отражения крупных воздушных налетов противника...

Ширер Уильям

Взлет и падение третьего рейха

ПРЕДИСЛОВИЕ

На одном из советско–американских симпозиумов по второй мировой войне, которые вот уже несколько лет проводятся поочередно в СССР и США, руководитель американской делегации, видный историк и знаток архивных документов профессор У. Кимболл заметил, что всем, кто интересуется историей гитлеровской Германии, событиями, потрясшими Европу и мир в 30–е и первую половину 40–х годов, следует прежде всего рекомендовать книгу У. Ширера «Взлет и падение третьего рейха». Учитывая, что на эту тему написаны тысячи книг и число их продолжает расти, такая оценка сама по себе примечательна. Во всяком случае, эта книга весьма полезна для читателей с любым уровнем знаний. Она неоднократно переиздавалась в США, переводилась во многих странах мира. Ныне стала возможной ее публикация и в СССР.

Уильям Ширер, родившийся в 1904 году, - известный американский историк и журналист. Был корреспондентом в Париже, Лондоне и Риме. С 1926 года по декабрь 1941–го находился в Германии, представляя «Чикаго трибюн», а затем «Коламбиа бродкастинг сервис». В дальнейшем с осени 1945–го вновь работал в Германии. Присутствовал на Нюрнбергском процессе. Является автором ряда книг, из которых наибольшую известность получила «Взлет и падение третьего рейха».

Уникальность книги - в ее документальности, обогащенной личным восприятием многих событии, их оценок непосредственными участниками, в глубоком анализе многих исторических явлений. Наибольшего накала при изложении исторического материала, что вполне закономерно, Ширер достигает именно при сочетании перечисленных факторов; там же, где личные наблюдения автора отсутствуют, книга грешит некоторым схематизмом. В указанном смысле первые книги, на мой взгляд, более обстоятельны, нежели последующие.

Труд представляет собой историю германского фашизма, начиная с возникновения нацистской партии и кончая разгромом гитлеровского рейха во второй мировой войне. Широко используя секретные документы государственных учреждений и различных ведомств Германии, материалы конференций и совещаний, записи доверительных переговоров нацистского руководства, дневники дипломатов, политиков и генералов, архивы МИДа, Германии, штабов верховного командования вермахта (ОКВ), сухопутных войск (ОКХ), военно–воздушных (ОКЛ) и военно–морских (ОКМ), воспоминания лиц из окружения Гитлера, показания обвиняемых и свидетелей на Нюрнбергском процессе, автор освещает узловые проблемы возникновения, становления, развития и крушения нацистской Германии и фашизма как общественного явления в целом. Лишь в нескольких местах, по словам Ширера, он прибегает к догадкам - там, где не оказалось документов. Но такие случаи автор старается оговаривать.

Книга выдержана в традициях умеренно–консервативной западной историографии с ее неприятием многих реалий советского общества. Вместе с тем объективная позиция автора способствует яркому и убедительному раскрытию фашизма как порождения империализма, смертельной угрозы существованию цивилизованного человечества, связей фашизма с монополиями и реакционной военщиной.

Рассматривая историю рейха, автор уделяет большое внимание довольно слабо освещенному в советской исторической литературе вопросу возникновения и становления нацистской партии, появления ее вождей. Подробно освещается биография Гитлера до первой мировой войны, когда он еще не определился как личность, и после принятия рокового для него и для мира решения посвятить свою жизнь политике завоевания для Германии «жизненного пространства», достижения мирового господства и уничтожения большевизма. При этом «угроза большевизма» неизменно использовалась в обоснование как внешней, так и внутренней политики Германии (например, при расправах с соперниками внутри нацистской партии - с Ремом и другими). Автор рисует обстановку, сложившуюся в Германии после ее поражения в первой мировой войне, становление Веймарской республики, исследует расстановку сил, причины возникновения нацистской партии как реакцию финансово–промышленных кругов на крепнущее рабочее движение. Эти круги не допускали гитлеровцев к штурвалу государственной машины до тех пор, пока могли управлять массами с помощью методов, присущих буржуазной демократии. Однако, как хорошо показано в книге, когда германский империализм утратил возможность бороться с рабочим движением испытанными методами, он обратился к нацистской партии и способствовал ее приходу к власти. Этого требовала и жажда реванша за проигранную войну, которой соответствовала агрессивная внешнеполитическая программа нацистов.

Как в случае с любым серьезным историческим следованием, важно определить степень авторитета его автора, ведь во многом таким параметром мы руководствуемся, субъективно воспринимая изложенный материал. В предисловии к первому изданию книги «Взлет и падение Третьего рейха» (The Rise and Fall of the Third Reich) на русском языке есть интересная ремарка, о том, что книгу Уильяма Ширера рекомендовал глава американской делегации на американо-советском симпозиуме, проводившимся в послевоенные годы. И хотя количество изданий, посвященных Второй Мировой Войне продолжает расти, к сожалению, не в сторону качества, конкретно «Взлет и падение Третьего рейха» до сих пор обладает авторитетом в кругах историков и просто людей, увлеченных темой. В отличие от видного британского историка Лиделла Гарта, автор этой книги долгое время был в эпицентре событий, связанных с фашизацией бывшей Веймарской республики. Уильям Ширер работал американским корреспондентом в Германии с 1926 по декабрь 1941 года, когда была объявлена война Соединенным штатам, хотя после за крахом третьего рейха наблюдал с расстояния. Вы наверняка будете удивлены тем количеством ситуаций и важных событий, непосредственным свидетелем которых был докладчик (большинство цитируется из другой работы Уильяма Ширера — «Берлинский дневник»)

Можно привести простой, но яркий пример. Уильям Ширер поведал в книге «Взлет и падение Третьего рейха» об эмоциях, которые ему, с помощью бинокля удалось прочесть на лице Адольфа Гитлера 18 июня 1940 года во время судьбоносного перемирия в Компьенском лесу. Едва ли в других источниках вы встретите подобный момент. Журналист и в будущем историк, обладая определенной свободой передвижения и составления материала для американской прессы, присутствовал на большинстве важных собраний нацистской партии. Уильям Ширер раз за разом дает собственную оценку выступлениям фюрера, сравнивая их между собой по степени агрессивности оратора. Что невероятно интересно – описывает настроение немцев в преддверие или после важных перемен, скажем, выборов президента или вступления в новую Мировую Войну. Читаешь о пустынных улицах, молчаливо намекавших об отсутствии энтузиазма отправлять сыновей и мужей в окопы. Приводит автор и воспоминания о диалогах с коллегами, политиками, простыми жителями. Личный опыт и оценочные суждения непосредственного участника, таким образом, начинают играть важное значение в восприятии массива информации книги «Взлет и падение Третьего рейха» (The Rise and Fall of the Third Reich).

Взлет и падение Третьего рейха — Источники

И если Уинстон Черчилль активно наполняет свои известные книги о Второй мировой собственной дипломатической перепиской, Уильям Ширер не ограничивается собственным дневником и памятью. Сам автор, в обращении к читателю, говорит о колоссальной работе, проделанной им при подготовке материалов, во что легко веришь. Самый жестокий конфликт в истории, Вторая Мировая Война, оставил после себя, в том числе, массу информации для изучения. Сейчас речь, среди прочего, о захваченных немецких документах Третьего рейха . Сотни тон документации войск, дипломатической переписки Министерства Иностранных дел при фон Нейрате и Риббентропе, даже стенограммы совершенно секретных совещаний в ставке Фюрера АДольфа Гитлера и в закрытой обстановке среди верхушки партии. Автор изучил солидную долю этих материалов о Третьем рейхе, в том числе многотомные свидетельства Нюрнбергских процессов и активно оперирует информацией из официальных источников. Повсеместно ощущаешь этот нечеловеческий труд, который говорит сам за себя. И хотя есть ремарка о нескольких моментах с додумыванием, это нисколько не портит впечатление о книге «Взлет и падение Третьего рейха» .

Военные мемуары видных личностей как источник

Следующий важный источник для исследований Третьего рейха, требующий уже большей внимательности к разным точкам зрения на одни и те же вопросы – это мемуары и дневники видных участников той войны. Уильям Ширер не приводит отрывки из жизни будней солдат Восточного фронта, но зато регулярно оперирует сохранившимися записями Йозефа Геббельса, итальянского графа Чиано, Франца Гальдера, Гейнца Гудериана, фон Рундштедта, Уинстона Черчилля, переводчика Гитлера Пауля Шмидта. Конечно, точность военных мемуаров и их соответствие реальным событиям часто ставят под сомнение, но в данном случае автора больше интересовало как раз личное отношение причастных. Ведь спорные события затрагивались довольно редко. Очень кстати, что к середине 1950-х годов, когда Уильям Ширер трудился над своим исследованием «Взлет и падение Третьего рейха» , уже вышли в свет большинство мемуаров видных деятелей, переживших войну. Личные воспоминания позволяют более эмоционально подойти к тому или иному важному событию, особенно попытаться оценить Третий рейх изнутри. Ведь любая система и объединение – это, в первую очередь, сами люди, а не каменные стены или танки. Писатель делает очень интересный упор на изменении отношения к перспективам Третьего рейха между 1938 и 1945 годами его руководителями.

Важным личным мнением, которой пронизывает красной нитью оба тома книги «Взлет и падение Третьего рейха» (The Rise and Fall of the Third Reich), конечно, выступает содержание печально известной в широких массах Mein Kampf . Собственное изложение будущим фюрером Адольфом Гитлером событий своей жизни и мировоззрений постоянно соотносятся Уильямом Ширером со всей судьбой Германии при национал-социализме и Третьем рейхе. Ведь с приходом этой незаурядной и страшной личности к власти, судьба государства следовала с ее представлениями бок о бок – до самого краха. Автор не раз повторяет, что книга, которую многие считают экстремисткой, могла и вовсе предотвратить Вторую Мировой Войну, если бы ее нездоровым идеям и автору придали должное значение. Ведь вся будущая политика расовой ненависти, беспрецедентного завоевания Lebensraum на Востоке, внутренняя политика полицейского государства Третьего рейха – все это было затронуто и озвучено еще в далеком 1925 году. Ширер Уильям вызывает беспримерное уважение своей сдержанной позицией, когда дело заходит об идеологиях. Он не доказывает с пеной у рта свою позицию и старается передавать тот или иной вопрос сразу под несколькими углами. И все это в разгар Холодной войны. Британские и американские источники часто критикуют за преуменьшение роли СССР в разгроме нацистов и, наоборот, в преувеличивании значения второго фронта на Западе. Уильям Ширер этим совершенно не грешит и, местами с восхищением, говорит о стремительном отпоре на Востоке.

Что касается оценок автором конкретно качеств отдельных деятелей в книге «Взлет и падение Третьего рейха» (The Rise and Fall of the Third Reich), то здесь Уильям Ширер грешит такой практикой, как навешивание ярлыков . Люди в теме отлично знают о неоднозначных способностях отдельных лидеров Третьего рейха, таких как Иоахим фон Риббентроп, Альфред Розенберг, Герман Геринг. Но, пожалуй, не слишком профессионально регулярно оперировать такими характеристиками как: пьяница , шарлатан , уголовник и, самое любимое – австрийский ефрейтор . Это довольно топорное воздействие на читателя, без которого можно было обойтись. В любом случае, вы всегда имеете возможность сопоставлять разные источники информации, где труд Ширера «Взлет и падение Третьего рейха» (The Rise and Fall of the Third Reich) является одним из них, одним из наиболее авторитетных. Сегодня в живых не осталось уже ни одного видного участника тех событий, ведь прошло семьдесят лет только после окончания войны и Краха Третьего рейха, не говоря уже о временах Веймарской республики и зарождении Третьего Рейха. И подобный анализ свидетельств людей, принимавших важное участие в описываемых событиях – наследие для нас с вами и для будущих поколений.

Как и в труде Уинстона Черчилля, здесь мы имеем шесть книг, которые условно делят историю книги «Взлет и падение Третьего рейха», становления Третьего рейха и дороги в небытие на шесть временных периодов. Уильям Ширер заходит издалека, начиная от рождения и детства Адольфа Гитлера, и заканчивает, как не трудно догадаться, Нюрнбергским трибуналом над военными преступниками Третьего рейха. Поэтому нельзя сказать, что книги охватывают период 1933-1945 г.г. ведь именно эти даты наиболее часто фигурируют на обложках разных книг. Более того, Уильям Ширер скрупулезно подошел к теме и сделал то, что предпринимают единицы исследователей Второй Мировой Войны и нацистской Германии – затронул историю становления Первого и Второго германских рейхов и самой Веймарской республики. Ведь очень важно понимать предпосылки прихода национал-социалистов к власти, в том числе опыт предыдущих завоеваний и вооруженных конфликтов. Не раз на страницах книги «Взлет и падение Третьего рейха» вы встретите мнение, что немцы всегда были высокомерной нацией, с собственным виденьем политики и прав держав на просторы в Европы, чем не преминули воспользоваться идеологи нацизма.

Название, и в других разделах, говорит само за себя. Мы обращаемся к истории этой неоднозначной и загадочной личности, пожалуй, самой узнаваемой в мировой истории или, во всяком случае, в истории ХХ века. От мальчика служки в католическом храме, до лидера восьмидесятимиллионного государства Третьего рейха. В этой части книги «Взлет и падение Третьего рейха» речь идет об истоках нацисткой идеологии и знакомстве первых видных функционеров будущей всесильной НСДАП. Много ссылок на Mein Kampf и мемуары друга детства Гитлера, Августа Кубичека.

После неудачного Пивного Путча и тюремного заключения, незаурядный Адольф Гитлер восстает из политического пепла и собирает вокруг себя постепенно самую грозную силу в тогдашней республике. Эта часть книги Уиляьма Ширера будет интересна людям, увлекающимся политическими играми, интригами и примерами узурпации власти. Участие в выборах, устранение нежелательных элементов, полный контроль над государством нового Третьего рейха. Последние главы о полицейских порядках в необразованном Рейхе подробно обозревают так называемый процесс фашизации в Германии – контроль за общественными структурами, СМИ, бытом граждан.

Книга III. Путь к войне

Здесь Уильям Ширер подробнейшим образом анализирует те несколько лет перевооружения Германии и наращивания амбиций ее фюрера, которые привели к Второй Мировой Войне. Фактически, можно называть эти главы книги «Взлет и падение Третьего рейха» причинами самого известного конфликта. Огромный объем дипломатической закулисной политики, рассмотренный под разными углами. Известные аннексии Гитлера и все возрастающие амбиции. Читается на одном увлеченном дыхании.

Уильям Ширер небанально подошел к самой главной для многих теме – самой Второй Мировой Войне. Он очень удачно не стал сосредотачиваться на вещах, которые не в ее прерогативе – военных стратегиях, дотошной точности военных потерь. Все это присутствует, но лишь для общего понимания периода. Автор же сосредотачивается как раз на внутренней ситуации в самом Третьем рейхе, на ситуации с гражданским населением и в ставках фюрера.

Книга V. Начало конца

В этой части книги «Взлет и падение Третьего рейха» автор также проводит уникальный анализ, который обходят должным вниманием практически все исследователи. Уильям Ширер, на основе доступных материалов, стенограмм, записей, мемуаров, выступлений Гитлера и совершенных страшных деяний, описывает то будущее, которое приготовили лидеры нацистов и Третьего рейха для захваченной Европы. Также здесь довольно подробно описывается деятельность немецкого сопротивления и знаменитое покушение на фюрера 20 июля 1944 года . Вместе с этим Уильям Ширер обозревает наступление коалиции союзников с обеих фронтов.

Книга VI. Падение Третьего рейха

Заключительный раздел книги «Взлет и падение Третьего рейха» повествует о нарастающем отчаянии, как среди партийных деятелей Третьего рейха, так и военных на всех фронтах. Некогда воспеваемое величие тысячелетнего рейха рушилось на глазах, а Гитлер превращался в подозрительного сгорбленного старика с трясущейся рукой. Последние дни битвы за Берлин и ответственность, которую понесла Германия за поддержку своих лидеров после краха Третьего рейха.

В качестве заключения хочется сказать, что остался исключительно доволен книгой Уильяма Ширера, даже на фоне тех известных работ, которые уже прочел (в том числе Типпельскирх, Черчилль). Хочется посоветовать книгу «Взлет и падение Третьего рейха» всем людям годами увлекаются темой Второй Мировой войны.

Некоторые интересные факты из книги Уильяма Ширера

Во время наступления союзников с Запада весной 1945 года 1-ая американская армия захватила 485 тонн материалов Министерства Иностранных дел Германии в замках и шахтах гор Гарц. Документы Третьего рейха удалось захватить до их уничтожения, которое было санкционировано ранее из Берлина. До 1955 г. они хранились опечатанными на военном складе в американском городе Александрия. После сам Уильям Ширер использовал их для написания книги «Взлет и падение Третьего рейха».

29 января 1933 года, накануне ожидаемого назначения Гитлера канцлером, около 100 000 немецких рабочих вышли на протесы в Берлине и других городах. Они призывали удержать нацистов от прихода к законной власти.

Помимо сводной сестры Ангелы, у Адольфа Гитлера были еще братья и сестры, которые не пережили детство. Сначала у родителей родился сын Густав, умерший в младенчестве. После дочь Ида. После третьего по счету ребенка Адольфа, был младший брат Эдмунд, проживший шесть лет, а после еще дочь Паула. Паула дожила до 1960 года.

До приезда в Ландсбергскую тюрьму Рудольфа Гесса, предварительные наброски Mein Kampf записывал под диктовку Эмиль Морис – первый командир нацистских боевых отрядов СС.

Первым Рейхом считалась Священная Римская Империя. Вторым – империя, созданная Бисмарком в 1871 году после победы над Францией.

14 ноября 1938 президент США Франклин Рузвельт отозвал американского посла Хьюго Вильсона из Германии, таким образом, кроме прочего, отреагировал на погромы Хрустальной ночи. 18 ноября был отозван германский посол из Вашингтона.

Гитлер имел некорректные представления о мотивах и амбициях Соединенных штатов и даже думал, что те могут аннексировать часть территории Канады, что расстроит отношение с Великобританией.

Части узников Освенцима по прибытию в лагерь смерти вручали заполненные открытки, с пометками, что все хорошо. Нужно было только вписать адрес для отправки.

16 мая 1933 года президент США Рузвельт призвал глав 44 государств к разоружению и постепенному запрету наступательного оружия. В своей речи на следующий день Адольф Гитлер лживо приветствовал идею, пока Германия готовилась к беспрецедентному перевооружению.

Вскоре после начала Мировой Войны, французское правительство начала умиротворять Англию не осуществлять бомбардировок немецких городов, опасаясь ответных мер по своей территории. В это время немецкие генералы боялись уничтожения промышленных мощностей в Рурской области.

Ниже обложки выходивших на русском языке изданий

Полезная статья? Расскажи о ней!

Гитлер планировал покинуть Берлин и направиться в Оберзальцберг 20
апреля, в день, когда ему исполнялось 56 лет, чтобы оттуда, из легендарной
горной твердыни Фридриха Барбароссы, руководить последней битвой третьего
рейха. Большинство министерств уже переехали на юг, переправив туда в
переполненных грузовиках государственные документы и охваченных паникой
чиновников, отчаянно стремившихся вырваться из обреченного Берлина. Десятью
днями ранее Гитлер отправил в Берхтесгаден большую часть домашней прислуги,
чтобы она могла подготовить к его приезду расположенную в горах виллу
Бергхоф.
Однако судьба распорядилась иначе и он уже больше не увидел своего
излюбленного пристанища в Альпах. Конец приближался гораздо быстрее, чем
рассчитывал фюрер. Американцы и русские стремительно продвигались к месту
встречи на Эльбе. Англичане стояли у ворот Гамбурга и Бремена, угрожая
отрезать Германию от оккупированной Дании. В Италии пала Болонья, и союзные
войска под командованием Александера вступили в долину реки По. Овладев 13
апреля Веной, русские продолжали продвигаться вверх по Дунаю, а навстречу им
вниз по реке шла американская 3-я армия. Они встретились в Линце, родном
городе Гитлера. Нюрнберг, на площадях и стадионах которого на протяжении
всей войны проходили демонстрации и митинги, что должно было означать
превращение этого древнего города в столицу нацизма, теперь был осажден, а
части американской 7-й армии обошли его и двинулись на Мюнхен - родину
нацистского движения. В Берлине уже слышался гром русской тяжелой
артиллерии.

"В течение недели, - отмечал в своем дневнике за 23 апреля граф Шверин
фон Крозиг, легкомысленный министр финансов, стремглав бежавший из Берлина
на север при первом же сообщении о приближении большевиков, - не произошло
никаких событий, лишь нескончаемым потоком прибывали посланцы Иова {По
библейским сказаниям, вестники беды. - Прим. ред.}. Судя по всему, нашему
народу уготована страшная судьба".
В последний раз Гитлер выехал из своей ставки в Растенбурге еще 20
ноября, поскольку приближались русские, и с тех пор до 10 декабря пребывал в
Берлине, который почти не видел с начала войны на Востоке. Затем он
направился в свою западную ставку в Цигенберге, расположенную близ
Бад-Наухайма, чтобы руководить колоссальной авантюрой в Арденнах. После ее
провала он вернулся 16 января в Берлин, где и оставался до конца. Отсюда он
руководил своими разваливавшимися армиями. Его ставка размещалась в бункере,
расположенном на глубине 15 метров под имперской канцелярией, огромные
мраморные залы которой превратились в руины в результате воздушных налетов
союзников.

Физически он заметно деградировал. Молодой армейский капитан, впервые
увидевший фюрера в феврале, позднее так описывал его внешность:
"Голова у него слегка тряслась. Его левая рука висела плетью, а кисть
дрожала. Глаза сверкали непередаваемым лихорадочным блеском, вызывая страх и
какое-то странное оцепенение. Его лицо и мешки под глазами создавали
впечатление полного истощения. Все движения выдавали в нем дряхлого
старика".
С момента покушения на его жизнь 20 июля он перестал кому-либо
доверятьcя даже старым соратникам по партии. "Мне лгут со всех сторон", -
возмущенно говорил он в марте одной из своих секретарш.
"Я ни на кого не могу положиться. Меня кругом предают. От всего этого
меня просто тошнит... Если со мной что-нибудь случится, Германия останется
без вождя. У меня нет преемника. Гесс - сумасшедший, Геринг несимпатичен
народу, Гиммлера отвергнет партия, кроме того, он совсем неартистичен.
Поломайте себе голову и скажите, кто может стать моим преемником".
Казалось, на данном историческом отрезке времени вопрос о преемнике
чисто отвлеченный, однако это было не так, да иначе и быть не могло в
безумной стране нацизма. Не только фюрер мучился этим вопросом, но и, как мы
вскоре убедимся, ведущие кандидаты в его преемники.

Последнее важное решение Гитлера

День рождения Гитлера, 20 апреля, прошел достаточно спокойно, хотя
генерал Карл Коллер, начальник штаба ВВС, присутствовавший на праздновании в
бункере, отметил его в своем дневнике как день новых катастроф на быстро
разваливавшихся фронтах. В бункере находились нацисты старой гвардии -
Геринг, Геббельс, Гиммлер, Риббентроп и Борман, а также уцелевшие
военачальники - Дениц, Кейтель, Йодль и Кребс - и новый начальник
генерального штаба сухопутных войск. Он поздравил фюрера с днем рождения.
Верховный главнокомандующий не был, как обычно, мрачен, несмотря на
сложившуюся обстановку. Он все еще верил, как он заявил за три дня до этого
своим генералам, что на подступах к Берлину русские потерпят самое жестокое
поражение из всех, какие они терпели до сих пор. Однако генералы были не
столь глупы и на военном совещании, состоявшемся после праздничной
церемонии, стали убеждать Гитлера покинуть Берлин и двинуться на юг. "Через
день или два, - объясняли они, - русские перережут последний на этом
направлении коридор для отхода". Гитлер колебался. Он не сказал ни да, ни
нет. Очевидно, он никак не мог осознать тот устрашающий факт, что столица
третьего рейха вот-вот будет захвачена русскими, армии которых, как он
уверял много лет назад, "полностью уничтожены". В качестве уступки генералам
он согласился сформировать два отдельных командования на случай, если
американцы и русские соединятся на Эльбе. Тогда адмирал Дениц возглавит
северное командование, а Кессельринг - южное. В пригодности кандидатуры
последнего на этот пост фюрер не был вполне уверен.
В этот вечер началось массовое бегство из Берлина. Два самых доверенных
лица и испытанных сподвижника - Гиммлер и Геринг оказались в числе
покидавших столицу. Геринг уходил с колонной автомобилей и грузовиков,
доверху набитых трофеями и имуществом из его сказочно богатого поместья
Каринхалле. Каждый из этих нацистов старой гвардии покидал Берлин в
уверенности, что любимого фюрера скоро не станет и именно он придет ему на
смену.
Им не довелось увидеть его снова, как, впрочем, и Риббентропу, который
в тот же день, поздно вечером, поспешил в места более безопасные.
Но Гитлер все еще не сдавался. На другой день после своего рождения он
приказал генералу войск СС Феликсу Штейнеру нанести контрудар по русским в
районе южнее пригорода Берлина. Предполагалось бросить в бой всех солдат,
каких только можно обнаружить в Берлине и его окрестностях, в том числе и из
наземных служб люфтваффе.
"Каждый командир, который уклонится от выполнения приказа и не бросит в
бой свои войска, - кричал Гитлер на генерала Кол-лера, оставшегося за
командующего ВВС, - поплатится жизнью в течение пяти часов. Вы лично головой
отвечаете за то, чтобы все до последнего солдата были брошены в бой".
Весь этот день и большую часть следующего Гитлер нетерпеливо ждал
результатов контрудара Штейнера. Но не было предпринято даже попытки, чтобы
провести его, поскольку существовал он лишь в воспаленном мозгу отчаявшегося
диктатора. Когда же до него наконец дошел смысл происходящего, разразилась
буря.
22 апреля обозначился последний поворот на пути Гитлера к краху. С
раннего утра до 3 часов пополудни, как и предыдущий день, он сидел на
телефоне и пытался выяснить на различных КП, как развивается контрудар
Штейиера. Никто ничего не знал. Ни самолеты генерала Коллера, ни командиры
наземных частей обнаружить его не сумели, хотя предположительно он должен
был наноситься в двух-трех километрах к югу от столицы. Даже Штейнера, хотя
он-то существовал, невозможно было обнаружить, не говоря о его армии.
Буря разразилась на дневном совещании, состоявшемся в 3 часа в бункере
Разозленный Гитлер потребовал доклада о действиях Штейнера. Но ни у Кейтеля,
ни у Йодля, ни у кого другого сведений на этот счет не было. У генералов
имелись новости совсем иного свойства. Отвод войск с позиций севернее
Берлина для поддержки Штейнера настолько ослабил там фронт, что это привело
к прорыву русских, танки которых пересекли черту города.
Для верховного главнокомандующего это оказалось слишком. Все оставшиеся
в живых свидетельствуют, что он полностью потерял контроль над собой. Так он
еще никогда не бесновался. "Это конец, - пронзительно завизжал он. - Все
меня покинули. Кругом измена, ложь, продажность, трусость. Все, кончено.
Прекрасно. Я остаюсь в Берлине. Я лично возьму на себя руководство обороной
столицы третьего рейха. Остальные могут убираться куда хотят. Здесь я и
встречу свой конец".
Присутствовавшие запротестовали. Они говорили, что еще есть надежда,
если фюрер отступит на юг. В Чехословакии сосредоточены группа армий
фельдмаршала Фердинанда Шернера и значительные силы Кессельринга. Дениц,
который выехал на северо-запад принять командование войсками, и Гиммлер,
который, как мы убедимся, по-прежнему вел собственную игру, звонили фюреру,
убеждая его покинуть Берлин. Даже Риббентроп связался с ним по телефону и
сообщил, что готов организовать "дипломатический переворот", который все
спасет. Но Гитлер уже никому из них не верил, даже "второму Бисмарку", как
однажды в минуту расположения он, не подумав, назвал своего министра
иностранных дел. Он сказал, что принял наконец решение. И, чтобы показать,
что это решение бесповоротно, он вызвал секретаря и в их присутствии
продиктовал заявление, которое следовало немедленно зачитать по радио. В нем
говорилось, что фюрер остается в Берлине и будет оборонять его до конца.
Затем Гитлер послал за Геббельсом и пригласил его с женой и шестью
детьми переехать в бункер из своего сильно пострадавшего от бомбежек дома,
расположенного на Вильгельмштрассе. Он был уверен, что по крайней мере этот
фанатичный приверженец останется при нем вместе с семьей до конца. Потом
Гитлер занялся своими бумагами, отобрав те, которые, на его взгляд,
следовало уничтожить, и передал одному из своих адъютантов - Юлиусу Шаубу,
который вынес их в сад и сжег.
Наконец, вечером он вызвал к себе Кейтеля и Йодля и приказал им
двинуться на юг и взять на себя непосредственное руководство оставшимися
войсками. Оба генерала, находившиеся рядом с Гитлером всю войну, оставили
довольно красочное описание последнего расставания с верховным
главнокомандующим. Кейтель, который ни разу не ослушался приказа фюрера,
даже когда тот повелевал совершать самые подлые военные преступления,
промолчал. В отличие от него Йодль, лакействовавший в меньшей степени,
ответил. В глазах этого солдата, который, несмотря на фанатичную преданность
и верную службу фюреру, еще хранил верность военным традициям, верховный
главнокомандующий бросал свои войска, перекладывая в момент катастрофы
ответственность на них.
"Вы не сможете руководить отсюда, - сказал Йодль. - Если рядом с вами
не будет штаба, как вы сможете вообще чем-либо управлять?"
"Что ж, тогда Геринг там примет руководство на себя", - возразил
Гитлер.
Один из присутствовавших заметил, что ни один солдат не будет сражаться
за рейхсмаршала, и Гитлер прервал его: "Что вы имеете в виду под словом
"сражаться"? Сколько осталось сражаться? Всего ничего". Даже у безумного
завоевателя спала наконец пелена с глаз.
Или боги на мгновение ниспослали ему просветление в эти последние дни
его жизни, похожие на кошмар наяву.
Вспышки неистовой ярости у фюрера 22 апреля и его решение остаться в
Берлине не прошли без последствий. Когда Гиммлер, который находился в
Хоэнлихене, северо-западнее Берлина, получил от Германа Фегелейна, своего
офицера связи из штаба СС, отчет по телефону, он воскликнул в присутствии
подчиненных: "В Берлине все с ума посходили. Что же мне делать?" "Поезжайте
прямо в Берлин", - ответил один из главных его помощников Готлиб Бергер,
начальник штаба СС. Бергер был одним из тех простодушных немцев, которые
искренне верили в национал-социализм. Он и понятия не имел о том, что его
досточтимый шеф Гиммлер, подстрекаемый Вальтером Шелленбергом, уже установил
контакт со шведским графом Фольке Бернадоттом относительно капитуляции
немецких армий на Западе. "Я еду в Берлин, - сказал Бергер Гиммлеру, - и ваш
долг состоит в том же".
В тот же вечер Бергер, а не Гиммлер, отправился в Берлин, и поездка его
представляет интерес благодаря описанию, оставленному им как очевидцем
принятия Гитлером важнейшего решения. Когда Бергер прибыл в Берлин, снаряды
русских уже рвались неподалеку от канцелярии. Вид Гитлера, который казался
"сломленным, конченым человеком", потряс его. Бергер осмелился выразить
восхищение решением Гитлера остаться в Берлине. По его словам, он сказал
Гитлеру: "Невозможно покинуть народ после того, как он держался так долго и
так верно". И снова эти слова привели фюрера в ярость.
"Все это время, - позднее вспоминал Бергер, - фюрер не произнес ни
слова. Затем он вдруг выкрикнул: "Все меня обманули! Никто не сказал мне
правды. Вооруженные силы лгали мне". И далее в том же духе все громче и
громче. Затем лицо его сделалось фиолетово-багровым. Я подумал, что в любой
момент у него может случиться удар".
Бергер был также главой администрации Гиммлера по вопросам
военнопленных, и после того, как фюрер успокоился, они обсудили судьбу
именитых английских, французских и американских пленных, а также таких
немцев, как Гальдер и Шахт, и бывшего австрийского канцлера Шушнига, которых
перемещали на юго-восток, чтобы не допустить освобождения их американцами,
продвигавшимися в глубь Германии. В эту ночь Бергеру предстояло вылететь в
Баварию и заняться их судьбой. Собеседники обсудили, кроме того, сообщения о
сепаратистских выступлениях в Австрии и Баварии. Мысль о том, что в его
родной Австрии и на его второй родине - Баварии может вспыхнуть мятеж, вновь
вызвала у Гитлера конвульсии.
"У него тряслась рука, нога и голова, и он, по словам Бергера,
продолжал повторять: "Расстрелять их всех! Расстрелять их всех!"
Означал ли этот приказ расстрелять всех сепаратистов или всех именитых
пленных, а может, и тех и других, Бергеру было неясно. И этот недалекий
человек, очевидно, решил расстрелять всех подряд.

Попытки Геринга и Гиммлера взять власть в свои руки

Генерал Коллер воздержался от участия в совещании у Гитлера 22 апреля.
На нем лежала ответственность за люфтваффе, и, как отмечает он в своем
дневнике, он бы не вынес, если бы его оскорбляли целый день. Его офицер
связи в бункере генерал Эккард Кристиан позвонил ему в 6.15 вечера и
прерывающимся голосом едва слышно произнес: "Здесь происходят исторические
события, решающие для исхода войны". Часа два спустя Кристиан прибыл в штаб
ВВС в Вильдпарк-Вердер, расположенный на окраине Берлина, чтобы лично
доложить обо всем Коллеру.
"Фюрер сломлен!" - задыхаясь произнес Кристиан, убежденный нацист,
женатый на одной из секретарш Гитлера. Разобрать что-либо помимо того, что
фюрер решил встретить свой конец в Берлине и сжигает бумаги, было
невозможно. Поэтому начальник штаба люфтваффе, несмотря на сильную бомбежку,
которую только что начали англичане, срочно вылетел в ставку. Он собирался
разыскать Йодля и выяснить, что же произошло в тот день в бункере.
Йодля он нашел в Крампнице, расположенном между Берлином и Потсдамом,
где лишившееся фюрера верховное командование организовало временную ставку.
Тот поведал своему другу из ВВС всю печальную историю от начала до конца. По
секрету он сообщил также то, о чем еще никто не говорил Коллеру и что должно
было привести к развязке в ближайшие страшные дни.
"Когда дело доходит до переговоров (о мире), - сказал однажды Кейтелю и
Йодлю фюрер, - Геринг больше подходит, чем я. У Геринга это получается
намного лучше, он умеет гораздо быстрее поладить с другой стороной". Теперь
Йодль повторил это Коллеру. Генерал ВВС понял, что его долг - немедленно
лететь к Герингу. Объяснять сложившуюся обстановку в радиограмме было
затруднительно, да и опасно, учитывая, что противник прослушивал эфир. Если
Герингу, которого Гитлер еще несколько лет назад официально назначил своим
преемником, предстоит вступить в переговоры о мире, как предлагает фюрер,
следовательно, нельзя терять ни минуты. Йодль с этим согласился. В 3.20 ночи
23 апреля Коллер поднялся в воздух на истребителе, который сразу взял курс
на Мюнхен.
Днем он прибыл в Оберзальцберг и доставил известие рейхсмаршалу.
Геринг, который, мягко говоря, давно с нетерпением ждал того дня, когда
сменит Гитлера, проявил тем не менее большую осмотрительность, чем можно
было ожидать. Он не хотел стать жертвой своего смертельного врага - Бормана.
Предосторожность, как оказалось, была вполне оправданной. Он даже вспотел,
решая вставшую перед ним дилемму. "Если я начну сейчас действовать, -
говорил он своим советникам, - меня могут заклеймить как предателя. Если же
я буду бездействовать, меня обвинят в том, что я ничего не предпринял в час
испытания".
Геринг послал за Гансом Ламмерсом, статс-секретарем рейхсканцелярии,
который находился в Берхтесгадене, чтобы получить у него юридическую
консультацию, а также достал из своего сейфа копию декрета фюрера от 29 июня
1941 года. Декрет определял все четко. Он предусматривал, что в случае
смерти Гитлера его преемником становится Геринг. В случае временной
неспособности Гитлера руководить государством Геринг действует в качестве
его заместителя. Все согласились с тем, что, оставшись погибать в Берлине,
лишенный в свои последние часы возможности руководить военными и
государственными делами, Гитлер неспособен выполнять эти функции, поэтому
долг Геринга согласно декрету - взять власть в свои руки.
Тем не менее рейхсмаршал очень тщательно составил текст телеграммы. Он
хотел быть твердо уверенным, что власть действительно передается ему.

Мой фюрер!

Ввиду вашего решения оставаться в крепости Берлин, согласны ли Вы,
чтобы я немедленно принял на себя общее руководство рейхом при полной
свободе действий в стране и за ее пределами в качестве Вашего заместителя в
соответствии с Вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если до 10 часов вечера
сегодня не последует ответа, я буду считать само собой разумеющимся, что Вы
утратили свободу действий и что возникли условия вступления в силу Вашего
декрета. Я также буду действовать в высших интересах нашей страны и нашего
народа. Вы знаете, какие чувства я питаю к Вам в этот тяжкий час моей жизни.
У меня нет слов, чтобы выразить это. Да защитит Вас всевышний и направит к
нам сюда как можно скорее, несмотря ни на что.
Верный Вам
Герман Геринг.

Последние посетители бункера

Бункер Адольфа Гитлера

Тем временем еще два интересных посетителя прибыли в напоминавший
сумасшедший дом бункер Гитлера: Ханна Рейч, отважная летчица-испытатель,
которую отличала помимо прочих достоинств глубокая ненависть к Герингу, и
генерал Риттер фон Грейм, которому 24 апреля было приказано. прибыть из
Мюнхена к верховному командующему, что он и сделал. Правда, вечером 26-го,
когда они подлетали к Берлину, их самолет был подбит над Тиргартеном русской
зениткой и генералу Грейму раздробило ногу.
Гитлер пришел в операционную, где врач перевязывал рану генерала.
Гитлер: Вам известно, зачем я вас вызвал?
Грейм: Нет, мой фюрер.
Гитлер: Герман Геринг предал меня и фатерланд и дезертировал. Он
установил за моей спиной контакт с врагом. Его действия нельзя расценить
иначе как трусость. Вопреки приказу он бежал в Берхтесгаден, чтобы спасти
себя. Оттуда он направил мне непочтительную радиограмму. Это был...
"Здесь, - вспоминает Ханна Рейч, присутствовавшая при разговоре, - лицо
фюрера задергалось, дыхание стало тяжелым и прерывистым".
Гитлер: ...Ультиматум! Грубый ультиматум! Теперь ничего не осталось.
Ничто меня не миновало. Нет таких измен, такого предательства, которых бы я
не испытал. Присяге не верны, честью не дорожат. А теперь еще и это! Ничего
не осталось. Нет такого зла, которого бы мне не причинили.
Я приказал немедленно арестовать Геринга как предателя рейха. Снял его
со всех постов, изгнал из всех организаций. Вот почему я вызвал вас!
После этого он назначил обескураженного генерала, лежавшего на койке,
новым главнокомандующим люфтваффе. Назначение это Гитлер мог бы объявить по
радио. Это позволило бы Грейму избежать увечья и находиться в штабе ВВС -
единственном месте, откуда еще можно было руководить тем, что осталось от
ВВС.
Три дня спустя Гитлер приказал Грейму, который к этому времени, подобно
фрейлейн Рейч, ожидал и желал смерти в бункере рядом с фюрером, вылететь на
место и разобраться с новой изменой. А измена среди главарей третьего рейха,
как мы видели, не сводилась к действиям Германа Геринга.
В течение этих трех дней Ханне Рейч представились широкие возможности
наблюдать за жизнью безумцев в подземном сумасшедшем доме и, конечно,
участвовать в ней. Поскольку эмоционально она была столь же неустойчива, как
и приютивший ее высокопоставленный хозяин, ее записи носят зловещий и
одновременно мелодраматический характер. И тем не менее в основном они,
очевидно, соответствуют действительности и даже достаточно полны, поскольку
подтверждаются свидетельствами других очевидцев, что делает их важным
документом заключительной главы истории рейха.
Ночью 26 апреля после ее прибытия с генералом Греймом русские снаряды
начали падать на канцелярию, и доносившиеся сверху глухие звуки взрывов и
рушившихся стен только усугубляли напряженность в бункере. Гитлер отвел
летчицу в сторону.
- Мой фюрер, почему вы остаетесь здесь? - спросила она. - Почему
Германия должна вас лишиться?! Фюрер должен жить, чтобы жила Германия. Этого
требует народ.
- Нет, Ханна, - ответил, по ее словам, фюрер. - Если я умру, то умру за
честь нашей страны, потому что, как солдат, я должен подчиняться своему же
приказу - защищать Берлин до конца. Моя дорогая девочка, - продолжал он, - я
не предполагал, что все так случится. Я твердо верил, что мы сумеем защитить
Берлин на берегах Одера... Когда все наши усилия закончились ничем, я
ужаснулся сильнее, чем все остальные. Позднее, когда началось окружение
города... я посчитал, что, оставаясь в Берлине, подам пример всем наземным
войскам и они придут на выручку городу... Но, моя Ханна, я все еще надеюсь.
Армия генерала Венка подходит с юга. Он должен - и сумеет - отогнать русских
достаточно далеко, чтобы спасти наш народ. Мы отступим, но будем держаться.
В таком настроении пребывал Гитлер в начале вечера. Он все еще
надеялся, что генерал Венк освободит Берлин. Но буквально через несколько
минут, когда обстрел русскими канцелярии усилился, он снова впал в отчаяние.
Он вручил Рейч капсулы с ядом: одну - для нее самой, другую - для Грейма.
"Ханна, - сказал он, - ты из тех, кто умрет со мной... Я не хочу, чтобы
хоть один из нас попал живым в руки русских, я не хочу, чтобы они нашли наши
тела. Тело Евы и мое тело сожгут. А ты выбирай свой путь".
Ханна отнесла капсулу с ядом Грейму, и они решили, что, если
"действительно придет конец", они проглотят яд и затем для верности выдернут
чеку из тяжелой гранаты и плотно прижмут ее к себе.
28-го у Гитлера, судя по всему, появились новые надежды или по крайней
мере иллюзии. Он радировал Кейтелю: "Я ожидаю ослабления нажима на Берлин.
Что делает армия Генриха? Где Венк? Что происходит с 9-й армией? Когда Венк
соединится с 9-й армией?"
Рейч описывает, как в этот день верховный главнокомандующий беспокойно
ходил "по убежищу, размахивая картой автодорог, которая быстро расползалась
в его потных руках, и обсуждал с любым, кто готов был его слушать, план
кампании Венка".
Но "кампания" Венка, как и "удар" Штейнера неделей раньше, существовала
лишь в воображении фюрера. Армия Венка была уже уничтожена, как и 9-я армия.
Севернее Берлина армия Генриха {Гиммлера - Прим. пер.} быстро откатывалась
на Запад, чтобы сдаться западным союзникам, а не русским.
Весь день 28 апреля доведенные до отчаяния обитатели бункера ждали
результатов контратак этих трех армий, особенно армии Венка. Русские клинья
уже были на расстоянии нескольких кварталов от канцелярии и медленно к ней
приближались по нескольким улицам с востока и с севера, а также через
Тиргартен. Когда от идущих на помощь войск не поступило никаких известий,
Гитлер, подстрекаемый Борманом, заподозрил новые вероломства. В 8 вечера
Борман направил радиограмму Деницу:
"Вместо того чтобы побуждать войска продвигаться вперед во имя нашего
спасения, ответственные лица хранят молчание. Судя по всему, на смену
верности пришла измена. Мы остаемся здесь. Канцелярия лежит в развалинах".
Позднее, той же ночью, Борман послал еще одну телеграмму Деницу:
"Шернер, Венк и другие должны доказать свою верность фюреру, придя к
нему на помощь как можно скорее".
Теперь Борман говорил уже от своего имени. Гитлер решил умереть через
день или два, а Борман хотел жить. Ему, наверное, не быть преемником
Гитлера, но он хотел иметь возможность и в будущем нажимать на тайные
пружины за спиной любого, кто придет к власти.
В ту же ночь и адмирал Фосс отправил телеграмму Деницу, известив его,
что связь с армией нарушена, и потребовал срочно сообщить по радиоканалам
флота о важнейших событиях в мире. Вскоре поступили некоторые новости, но не
с флота, а из министерства пропаганды, с его постов прослушивания. Для
Адольфа Гитлера новости оказались убийственными.
Помимо Бормана в бункере находился еще один нацистский деятель,
желавший остаться в живых. Это был Герман Фегелейн, представитель Гиммлера
при ставке, типичный образец немца, выдвинувшегося при правлении Гитлера.
Бывший конюх, затем жокей, совершенно необразованный, он являлся протеже
пресловутого Кристиана Вебера, одного из старых товарищей Гитлера по партии.
После 1933 года посредством махинаций Вебер сколотил солидное состояние и,
будучи помешан на лошадях, завел большую конюшню скакунов. При поддержке
Вебера Фегелейн сумел высоко подняться в третьем рейхе. Он стал генералом
войск СС, а в 1944 году вскоре после назначения офицером связи Гиммлера при
ставке фюрера он еще более укрепил свои позиции в верхах, женившись на
сестре Евы Браун Гретель. Все оставшиеся в живых главари СС единодушно
отмечают, что Фегелейн, сговорившись с Борманом, не раздумывая предал
Гитлеру своего эсэсовского шефа Гиммлера. Этот пользовавшийся дурной
репутацией неграмотный и невежественный человек, каким был Фегелейн,
казалось, обладал удивительным инстинктом самосохранения. Он умел вовремя
определить, тонет корабль или нет.
26 апреля он потихоньку покинул бункер. На следующий вечер Гитлер
обнаружил его исчезновение. У фюрера, и без того настороженного, возникло
подозрение, и он немедленно выслал группу эсэсовцев на розыски пропавшего.
Его обнаружили уже в гражданской одежде у себя дома в районе Шарлоттенбурга,
который вот-вот должны были захватить русские. Его доставили в канцелярию и
там, лишив звания обер-группенфюрера СС, посадили под арест. Попытка
Фегелейна дезертировать породила у Гитлера подозрения относительно Гиммлера.
Что замышлял шеф СС теперь, покинув Берлин? Известий не поступало с тех пор,
как его офицер связи Фегелейн оставил свой пост. Теперь новости наконец
прибыли.
День 28 апреля, как мы убедились, выдался для обитателей бункера
тяжелый. Русские подходили все ближе. Долгожданного известия о контратаке
Венка все не поступало. В отчаянии осажденные запросили по радиосети ВМС о
положении за пределами осажденного города.
Пост радиоподслушивания в министерстве пропаганды поймал переданное
радиостанцией Би-би-си из Лондона сообщение о происходящих за пределами
Берлина событиях. Агентство Рейтер передало вечером 28 апреля из Стокгольма
настолько сенсационное и невероятное сообщение, что один из помощников
Геббельса, Гейнц Лоренц, стремглав бросился через изрытую снарядами площадь
в бункер. Он принес своему министру и фюреру несколько экземпляров записи
этого сообщения.
Известие, по словам Ханны Рейч, "обрушилось на общество как смертельный
удар. Мужчины и женщины кричали от бешенства, страха и отчаяния, их голоса
слились в одном эмоциональном спазме". У Гитлера он был намного сильнее, чем
у остальных. По словам летчицы, "он бесновался как сумасшедший".
Генрих Гиммлер, "верный Генрих", тоже бежал с тонущего корабля рейха. В
сообщении агентства Рейтер говорилось о его тайных переговорах с графом
Бернадоттом и о готовности немецких армий сдаться на Западе Эйзенхауэру.
Для Гитлера, который никогда не сомневался в абсолютной преданности
Гиммлера, это был тягчайший удар. "Лицо его, - вспоминала Рейч, - стало
багрово-красным и буквально неузнаваемым... После довольно продолжительного
приступа гнева и возмущения Гитлер впал в какое-то оцепенение, и на
некоторое время в бункере воцарилась тишина". Геринг по крайней мере
попросил у фюрера разрешение продолжить его дело. А "верный" шеф СС и
рейхсфюрер вероломно вступил в контакт с врагом, ни словом не уведомив об
этом Гитлера. И Гитлер заявил своим приспешникам, когда немного пришел в
себя, что это - подлейший акт предательства, с каким он когда-либо
сталкивался.
Этот удар наряду с известием, полученным несколько минут спустя о том,
что русские приближаются к Потсдамерплац, расположенной всего в квартале от
бункера, и, вероятно, начнут штурм канцелярии утром 30 апреля, то есть через
30 часов, означал, что конец наступает. Это вынудило Гитлера принять
последние в его жизни решения. Перед рассветом он вступил в брак с Евой
Браун, затем изложил свою последнюю волю, составил завещание, отправил
Грейма и Ханну Рейч собирать остатки люфтваффе для массированной
бомбардировки русских войск, приближавшихся к канцелярии, а также приказал
им двоим арестовать предателя Гиммлера.
"После меня во главе государства никогда не станет предатель! - сказал,
по словам Ханны, Гитлер. - И вы должны обеспечить, чтобы этого не
произошло".
Гитлер сгорал от нетерпения отомстить Гиммлеру. У него в руках был
офицер связи шефа СС Фегелейн. Этого бывшего жокея и нынешнего генерала СС
тотчас доставили из камеры, тщательно допросили на предмет измены Гиммлера,
обвинили в соучастии и по приказу фюрера вывели в сад канцелярии, где и
расстреляли. Фегелейну не помогло даже то, что он был женат на сестре Евы
Браун. А Ева и пальцем не шевельнула, чтобы спасти жизнь своего зятя.
В ночь на 29 апреля, где-то между часом и тремя, Гитлер вступил в брак
с Евой Браун. Он исполнил желание своей любовницы, увенчав ее законными
узами в награду за верность до конца.

Последняя воля и завещание Гитлера

Как и желал того Гитлер, оба эти документа сохранились. Подобно другим
его документам, они имеют важное значение для нашего повествования. Они
подтверждают, что человек, который железной рукой правил Германией более
двенадцати лет, а большей частью Европы - четыре года, ничему не научился.
Даже неудачи и сокрушительное поражение ничему его не научили.
Правда, в последние часы жизни он вернулся мысленно к дням своей
бесшабашной юности, прошедшей в Вене, к шумным сборищам в мюнхенских пивных,
где он клял евреев за все беды на свете, к надуманным вселенским теориям и
сетованиям на то, что судьба вновь обманула Германию, лишив ее победы и
завоеваний. Эту прощальную речь, адресованную германской нации и всему миру,
которая должна была стать и заключительным обращением к истории, Адольф
Гитлер составил из пустых, рассчитанных на дешевый эффект фраз, надерганных
из "Майн кампф", добавив к ним свои лживые измышления. Эта речь была
закономерной эпитафией тирану, которого абсолютная власть совершенно
развратила и уничтожила.
"Политическое завещание", как он назвал его, делится на две части.
Первая представляет собой обращение к потомкам, вторая - его особые
установки на будущее.
"Прошло более тридцати лет с тех пор, как я, будучи добровольцем, внес
свой скромный вклад в первую мировую войну, навязанную рейху.
За эти три десятилетия всеми моими помыслами, действиями и жизнью
руководили только любовь и преданность моему народу. Они дали мне силу
принимать самые трудные решения, которые когда-либо выпадали на долю
смертному...
Это неправда, что я или кто-либо другой в Германии хотел войны в 1939
году. Ее жаждали и спровоцировали те государственные деятели других стран,
которые либо сами были еврейского происхождения, либо работали во имя
интересов евреев.

Я внес слишком много предложений по ограничению вооружений и контролю
над ними, чего потомки никогда не смогут сбросить со счетов, когда будет
решаться вопрос, лежит ли ответственность за развязывание этой войны на мне.
Далее, я никогда не хотел, чтобы вслед за ужасной первой мировой войной
возникла вторая мировая война, будь то просив Англии или против Америки.
Пройдут века, но из руин наших городов и памятников всегда будет восставать
ненависть к тем, кто несет полную ответственность за эту войну. Люди,
которых мы должны благодарить за все это, - международное еврейство и его
пособники".
Затем Гитлер повторил ложь о том, что за три дня до нападения на Польшу
он предложил британскому правительству разумное решение польско-германской
проблемы.
"Мое предложение отвергли только потому, что правящая клика Англии
хотела войны, частично по коммерческим соображениям, частично потому, что
поддалась пропаганде, распространяемой международным еврейством".
Он возложил всю ответственность, причем не только за миллионы погибших
на полях сражений и в разбомбленных городах, но и за массовое истребление
евреев по его личному приказу, на самих евреев.
Потом последовали призывы ко всем немцам "не прекращать борьбы". В
заключение он был вынужден признать, что с национал-социализмом на время
покончено, но тут же заверил соотечественников, что жертвы, принесенные
солдатами и им самим, посеют зерна, которые однажды дадут всходы
"возродившегося во славе национал-социалистского движения истинно единой
нации".
Во второй части "политического завещания" рассматривается вопрос о
преемнике. Хотя третий рейх был охвачен огнем и сотрясался от взрывов,
Гитлер не мог позволить себе умереть, не назвав преемника и не продиктовав
точного состава правительства, которое тот должен будет назначить. Но прежде
он постарался ликвидировать бывших преемников.
"На пороге смерти я изгоняю из партии бывшего рейхсмаршала Геринга
Германа и лишаю его всех прав, которые предоставлялись ему декретом от 20
июня 1941 года... Вместо него я назначаю адмирала Деница президентом рейха и
верховным главнокомандующим вооруженными силами.
На пороге смерти я изгоняю из партии и со всех государственных постов
бывшего рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Гиммлера Генриха".
Руководители армии, ВВС и СС, как он считал, предали его, украли у него
победу. Поэтому единственным его преемником может стать лишь руководитель
флота, который представлял весьма незначительную силу, чтобы играть большую
роль в захватнической войне. Это была последняя насмешка над армией, на
которую легла основная тяжесть сражений и которая понесла наибольшие потери
в войне. Это было и последним поношением двух лиц, которые наряду с
Геббельсом были его наиболее близкими приспешниками с первых дней
существования партии.
"Не говоря уже о вероломстве по отношению ко мне, Геринг и Гиммлер
запятнали несмываемым позором всю нацию, тайно вступив в переговоры с врагом
без моего ведома и вопреки моей воле. Они также пытались незаконным путем
захватить власть в государстве".
Изгнав предателей и назначив преемника, Гитлер принялся наставлять
Деница в отношении того, кто должен войти в его новое правительство. Все
это, по его утверждению, "достойные люди, которые выполнят задачу
продолжения войны всеми возможными средствами". Геббельс должен был стать
канцлером, а Борман занять новый пост министра партии. Зейсс-Инкварт,
австрийский квислинг и недавний палач Голландии, должен был стать министром
иностранных дел. Имя Шпеера, как и Риббентропа, в составе правительства не
упоминалось. Но граф Шверин фон Крозиг, который с момента назначения его
Папеном в 1932 году оставался министром финансов, и теперь сохранил свой
пост. Человек этот был глуп, но, надо признать, обладал удивительным
талантом самосохранения.
Гитлер не только назвал состав правительства при своем преемнике, но и
дал последнее, типичное для него наставление относительно его деятельности.
"Превыше всего я требую, чтобы правительство и народ максимально
защищали расовые законы и беспощадно противостояли отравителю всех наций -
международному еврейству".
И затем прощальное слово - последнее письменное свидетельство о жизни
этого безумного гения.
"Все усилия и жертвы германского народа в этой войне так велики, что я
даже не могу допустить мысли, что они были напрасны. Нашей целью по-прежнему
должно оставаться приобретение для германского народа территорий на
Востоке".
Последняя фраза взята прямо из "Майн кампф". Гитлер начал свою жизнь
как политик с навязчивой идеей, что для избранной немецкой нации необходимо
завоевать территории на Востоке. С этой же идеей он свою жизнь и заканчивал.
Миллионы убитых немцев, миллионы разрушенных бомбами немецких домов и даже
сокрушительное поражение немецкой нации не убедили его, что грабеж земель
славянских народов на Востоке, не говоря уже о морали, это тщетная
тевтонская мечта.

Смерть Гитлера

29 апреля, во второй половине дня, из внешнего мира в бункер поступило
последнее известие. Собрат по фашистской диктатуре и партнер по агрессии
Муссолини нашел свою погибель, которую разделила с ним его любовница Клара
Петаччи.
26 апреля их поймали итальянские партизаны. Произошло это в тот момент,
когда они пытались бежать из своего убежища в Комо в Швейцарию. Через два
дня их казнили. Субботним вечером 28 апреля их тела были перевезены на
грузовике в Милан и выброшены из кузова прямо на площадь. На следующий день
их подвесили за ноги на фонарных столбах. Затем веревки перерезали, и
остаток выходного дня они лежали в сточной канаве, отданные на поругание
итальянцам. Первого мая Бенито Муссолини был похоронен рядом со своей
любовницей на миланском кладбище Симитеро Маджиоре, на участке для бедных.
Достигнув последней степени деградации, дуче и фашизм канули в Лету.
Насколько подробно были сообщены Гитлеру обстоятельства столь позорного
конца дуче, осталось неизвестно. Можно лишь предположить, что, если бы он
узнал о них, это лишь ускорило бы его решимость не допустить, чтобы ни он
сам, ни его невеста ни живыми ни мертвыми не стали частью "спектакля,
разыгранного евреями для развлечения еврейских истеричных масс", как он
только что написал в своем завещании.

Не таков был Борман. У этой темной личности осталось еще немало дел.
Его собственные шансы уцелеть, по всей видимости, уменьшились. Промежуток
времени между смертью фюрера и приходом русских, в течение которого он имел
бы возможность бежать к Деницу, мог оказаться совсем непродолжительным. Если
же шансов не представится, то Борман, пока фюрер оставался в живых, мог
отдавать приказы от его имени и имел время по крайней мере отыграться на
"предателях". В эту последнюю ночь он направил еще одну депешу Деницу:
"Дениц, с каждым днем у нас усиливается впечатление, что дивизии на
Берлинском театре военных действий уже в течение нескольких дней
бездействуют. Все доклады, которые мы получаем, контролируются,
задерживаются или искажаются Кейтелем... Фюрер приказывает вам действовать
немедленно и беспощадно против любых изменников".
И затем, хотя он знал, что Гитлеру осталось жить считанные часы,
добавил постскриптум: "Фюрер жив и руководит обороной Берлина".
Но оборонять Берлин было уже невозможно. Русские заняли почти весь
город, и вопрос мог стоять только об обороне канцелярии. Но и она была
обречена, как о том узнали Гитлер и Борман 30 апреля на последнем совещании.
Русские подошли к восточной окраине Тиргартена и ворвались на Потсдамерплац.
Они находились всего в квартале от бункера. Настал час, когда Гитлер должен
был осуществить свое решение.
У Гитлера и Евы Браун в отличие от Геббельса не было проблем с детьми.
Они написали прощальные письма родным и знакомым и удалились в свои комнаты.
Снаружи, в проходе, стояли в ожидании Геббельс, Борман и еще несколько
человек. Через несколько минут раздался пистолетный выстрел. Они ждали
второго, но воцарилась тишина. Подождав немного, они вошли в комнату фюрера.
Тело Адольфа Гитлера лежало распростертым на диване, с которого стекала
кровь. Он покончил с собой выстрелом в рот. Рядом лежала Ева Браун. Оба
пистолета валялись на полу, но Ева не воспользовалась своим. Она приняла яд.
Это произошло в 3.30 пополудни в понедельник 30 апреля 1945 года, через
десять дней после того, как Гитлеру исполнилось 56 лет, и ровно через 12 лет
и 3 месяца после того, как он стал канцлером Германии и учредил третий рейх.
Последнему было суждено пережить его всего на неделю.
Похороны прошли по обычаю викингов. Речей не произносили: молчание
нарушали лишь разрывы русских снарядов в саду канцелярии. Камердинер Гитлера
Гейнц Линге и дежурный у входа вынесли тело фюрера, завернутое в армейское
темно-серое одеяло, скрывавшее изуродованное лицо. Кемпка опознал фюрера
лишь по торчавшим из-под одеяла черным брюкам и ботинкам, которые верховный
главнокомандующий обычно носил с темно-серым кителем. Тело Евы Браун Борман
вынес не прикрыв в коридор, где передал Кемпке.
Трупы перенесли в сад и во время затишья положили в одну из воронок,
облили бензином и подожгли. Прощавшиеся во главе с Геббельсом и Борманом
укрылись под козырьком запасного выхода из бункера и, пока языки пламени
поднимались все выше и выше, стояли вытянувшись и вскинув правую руку в
прощальном нацистском салюте. Церемония была короткой, поскольку снаряды
Красной Армии вновь начали рваться в саду, и все, кто еще оставался в живых,
укрылись в бункере, доверив пламени костра полностью стереть следы
пребывания на земле Адольфа Гитлера и его жены {Впоследствии обнаружить
останки не удалось, и это породило после войны слухи, будто Гитлер остался в
живых. Но допросы нескольких очевидцев офицерами английской и американской
разведок не оставляют сомнений на этот счет. Кемпка дал достаточно
убедительное объяснение, почему не были обнаружены обуглившиеся останки.
"Все следы были уничтожены полностью, - сказал он допрашивавшим, -
непрекращавшимся огнем русских". - Прим. авт.}.
У Геббельса и Бормана еще оставались нерешенные задачи в третьем рейхе,
лишившемся своего основателя и диктатора, хотя задачи эти были разные.
Прошло слишком мало времени, чтобы посыльные могли добраться до Деница
с завещанием фюрера, в котором он, Дениц, назначался его преемником. Теперь
адмирала предстояло известить об этом по радио. Но даже в этот момент, когда
власть ускользала из рук Бормана, он все еще колебался. Вкусившему власть
было непросто расстаться с ней так быстро. Наконец он отправил телеграмму:

Гросс-адмиралу Деницу
Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга фюрер назначает свои

Уильям Ширер

"Взлет и падение Третьего рейха"

Предисловие

На одном из советско-американских симпозиумов по второй мировой войне, которые вот уже несколько лет проводятся поочередно в СССР и США, руководитель американской делегации, видный историк и знаток архивных документов профессор У. Кимболл заметил, что всем, кто интересуется историей гитлеровской Германии, событиями, потрясшими Европу и мир в 30-е и первую половину 40-х годов, следует прежде всего рекомендовать книгу У. Ширера "Взлет и падение третьего рейха". Учитывая, что на эту тему написаны тысячи книг и число их продолжает расти, такая оценка сама по себе примечательна. Во всяком случае, эта книга весьма полезна для читателей с любым уровнем знаний. Она неоднократно переиздавалась в США, переводилась во многих странах мира. Ныне стала возможной ее публикация и в СССР.

Уильям Ширер, родившийся в 1904 году, - известный американский историк и журналист. Был корреспондентом в Париже, Лондоне и Риме. С 1926 года по декабрь 1941-го находился в Германии, представляя "Чикаго трибюн", а затем "Коламбиа бродкастинг сервис". В дальнейшем с осени 1945-го вновь работал в Германии. Присутствовал на Нюрнбергском процессе. Является автором ряда книг, из которых наибольшую известность получила "Взлет и падение третьего рейха".

Уникальность книги - в ее документальности, обогащенной личным восприятием многих событии, их оценок непосредственными участниками, в глубоком анализе многих исторических явлений. Наибольшего накала при изложении исторического материала, что вполне закономерно, Ширер достигает именно при сочетании перечисленных факторов; там же, где личные наблюдения автора отсутствуют, книга грешит некоторым схематизмом. В указанном смысле первые книги, на мой взгляд, более обстоятельны, нежели последующие.

Труд представляет собой историю германского фашизма, начиная с возникновения нацистской партии и кончая разгромом гитлеровского рейха во второй мировой войне. Широко используя секретные документы государственных учреждений и различных ведомств Германии, материалы конференций и совещаний, записи доверительных переговоров нацистского руководства, дневники дипломатов, политиков и генералов, архивы МИДа, Германии, штабов верховного командования вермахта (ОКВ), сухопутных войск (ОКХ), военно-воздушных (ОКЛ) и военно-морских (ОКМ), воспоминания лиц из окружения Гитлера, показания обвиняемых и свидетелей на Нюрнбергском процессе, автор освещает узловые проблемы возникновения, становления, развития и крушения нацистской Германии и фашизма как общественного явления в целом. Лишь в нескольких местах, по словам Ширера, он прибегает к догадкам - там, где не оказалось документов. Но такие случаи автор старается оговаривать.

Книга выдержана в традициях умеренно-консервативной западной историографии с ее неприятием многих реалий советского общества. Вместе с тем объективная позиция автора способствует яркому и убедительному раскрытию фашизма как порождения империализма, смертельной угрозы существованию цивилизованного человечества, связей фашизма с монополиями и реакционной военщиной.

Рассматривая историю рейха, автор уделяет большое внимание довольно слабо освещенному в советской исторической литературе вопросу возникновения и становления нацистской партии, появления ее вождей. Подробно освещается биография Гитлера до первой мировой войны, когда он еще не определился как личность, и после принятия рокового для него и для мира решения посвятить свою жизнь политике завоевания для Германии "жизненного пространства", достижения мирового господства и уничтожения большевизма. При этом "угроза большевизма" неизменно использовалась в обоснование как внешней, так и внутренней политики Германии (например, при расправах с соперниками внутри нацистской партии - с Ремом и другими). Автор рисует обстановку, сложившуюся в Германии после ее поражения в первой мировой войне, становление Веймарской республики, исследует расстановку сил, причины возникновения нацистской партии как реакцию финансово-промышленных кругов на крепнущее рабочее движение. Эти круги не допускали гитлеровцев к штурвалу государственной машины до тех пор, пока могли управлять массами с помощью методов, присущих буржуазной демократии. Однако, как хорошо показано в книге, когда германский империализм утратил возможность бороться с рабочим движением испытанными методами, он обратился к нацистской партии и способствовал ее приходу к власти. Этого требовала и жажда реванша за проигранную войну, которой соответствовала агрессивная внешнеполитическая программа нацистов.

Анализируя мировоззренческие взгляды самого фюрера и его приспешников, в частности книгу Гитлера "Майн кампф", справедливо получившую в свое время название "библии людоедов", автор приходит к выводу, что основные постулаты нацистов представляли собой смесь вульгарного дарвинизма, фантазий садистов, мегаломании, философии традиционного германского милитаризма и пруссачества одновременно. "Нацизм и третий рейх по существу были не чем иным, как логическим продолжением германской истории", - констатирует Ширер. В фашизации Германии, по его мнению, были виноваты и сами немцы, которые, не ведая, что творят, надели на себя ярмо нацистской тирании.

В книге подробно рассматриваются процесс передачи власти правящими кругами Веймарской республики фашистской клике, поджог рейхстага, междоусобная борьба в стане гитлеровцев в первые месяцы нацистского режима. Отдельная глава отводится описанию жизни населения Германии в годы фашистского правления. Освещается деятельность правительственных органов, система пропаганды, принудительного труда, отношение нацистов к церкви, нацификация культуры и просвещения, состояние промышленности, сельского хозяйства и других областей жизнедеятельности государства в условиях "нового порядка".

Раскрывая корни чудовищных преступлений нацистов, поддержку широкими массами населения их агрессивной программы, Ширер отмечает, что германскую нацию выковала грубая сила и сплотила неприкрытая агрессия. Он показывает, что псевдореволюционная риторика и обработка общественного мнения, тотальные репрессии против инакомыслящих, прежде всего коммунистов и социал-демократов, явились для нацистов главными средствами достижения цели. Социалистические лозунги Гитлера, по мысли Ширера, были лишь "средством пропаганды, завоевания на свою сторону масс в период продвижения к власти".

Нельзя не согласиться с автором в том, что отсутствие единства в рабочем движении Германии, раскол между коммунистами и социал-демократами способствовали приходу гитлеровцев к власти. В книге убедительно показано, что существовала реальная возможность, особенно на выборах в ноябре 1932 года, когда гитлеровцы потеряли 2 миллиона голосов, не допустить их прихода к власти (нацисты получили 196 мест в рейхстаге, социал-демократы - 121, коммунисты - 100). Однако обстановка, сложившаяся к тому времени в рабочем движении Германии (политика предательства и террора, проводившаяся лидерами правой социал-демократии в период Ноябрьской революции 1918 года, в последующем привела к зарождению на этой основе не без помощи Сталина и Коминтерна теории "социал-фашизма"), исключала такую возможность.

Внешняя политика рейха в первые годы его существования представляла собой, по мнению автора, смесь псевдомиролюбивой демагогии и проводимой втайне подготовки к войне. Все это имело одну цель - усыпить бдительность союзных держав и не дать им повода применить санкции против Германии.

В книге подробно разбираются нарушение третьим рейхом Версальского договора, занятие гитлеровцами демилитаризованной Рейнской зоны, усиленная подготовка к войне, обновление руководства вооруженными силами. Отдельная глава повествует о захвате Австрии, две главы отведены истории Мюнхенского соглашения и оккупации Чехословакии.